БОЛЬШАЯ БЕЛАЯ И МАЛЕНЬКИЙ ЧЕРНЕНЬКИЙ
(Вольный перевод новеллы, сотворенной заокеанской подругой ...)

Большая и белая кошка сидит на крыльце у Моих ног и смотрит на Меня настороженно и вопрошающе, а Я беременна, Я рассеянно живу в этом мире, Я лениво созерцаю окружающее, и Я не знаю, чего надо этой дикой игрунье, ну, и что ты хочешь, спрашиваю Я белянку, а у Тебя осталась половина рыбки с обеда, мяукает просительно кошка, разглядывая с верой и надеждой Мое лицо, Ты ее больше не хочешь, так дай ее мне, пожалуйста, да зачем тебе, ты и так вон какая круглая, пора бы начать и диету, а я же не для себя прошу, я для него, для кого "для него", для сыночка, ну, если для сыночка, то что ж, подожди тогда, Я захожу в дом и выношу оттуда остатки большой рыбы, ой, спасибо Тебе, добрая тетя, вот малыш мой обрадуется, Ты хочешь увидеть его, ну, давай, покажи Мне своего, и кошка грациозно сбегает с крыльца, пролезает куда-то под изгородь палисадника, а Я, кряхтя как старушка, и тяжело дыша разинутым ртом, ловя все бациллы и микробы воздушные, иду за ней, лавируя с блюдечком на руке, на котором лежит большой кусок рыбины, переваливаюсь располневшей гусыней через шаткий заборчик, удивляясь сама себе, зачем Мне это нужно, делать больше нечего, что ли, и за углом дома, на грязной картонке, под тенью зеленого шума листвы деревьев, лежит маленький черненький клубочек, и кошка-мама с ходу начинает лизать эту кучку черной шерстки, нежно мурлыкая, а Мне кажется, что она запевает какую-то ласковую материнскую песенку, колыбельную, что ли, кошачью, и рядом с дитенышем ее лежат засохшие кусочки еды, какие-то крошки, а котенок лежит неподвижно, на ласки мамкины не реагирует совсем, лишь теплый ветерок иногда шевелит черный пушок, или же это лучики весеннего солнышка, пробиваясь сквозь проросшую уже плотно листву, бегают по крохотному тельцу, создавая видимость шевеления, и Я, тяжело охая, опускаюсь рядом с Моими новыми знакомыми и внимательно рассматриваю обоих, наклонившись близко к ним, насколько позволяет Мне огромный живот, а знаешь, говорит мама-кошка, доверчиво глядя в Мои удивленные глаза своими большими изумрудами, он хороший, только немножко капризный, я ему столько еды вкусной принесла, а он не хочет, Ты ведь большая, так обьясни ему, что надо кушать то, что мама приносит, а иначе он, глупенький мой, так и не вырастет и останется маленьким на всю жизнь, тут кошка беспомощно оглядывает своего тихого малыша, горестно мурлыча, и тут до меня доходит, наконец, да ведь котенок же мертв, слушай, говорю Я белянке, а сыночек твой вроде бы и не живой уже, да что ты, он просто уснул на часок, я же знаю, кошка жалобно и робко смотрит на Меня, ведь правда, он скоро проснется и захочет кушать, а тут и рыбка, он любит очень ее, да, скажи, ведь он спит еще, а Я осторожно трогаю пальцем черный клубочек, да, котенок мертв, уснул вечным сном, ушел в свой кошачий рай, ловить райских мышей, а кошка старается ловить Мой взгляд, который Я отвожу в сторону, ну скажи, он скоро проснется ведь, мой сыночек, и белая мамаша начинает шмыгать над мертвым черненьким сыночком, нет, она стонет, совсем как женщина, протяжно и безнадежно, только глаза ее странно неподвижны и даже равнодушны, ну совсем без эмоций смотрят, кажется, сквозь Меня, это пугает как-то, и тогда Я с трудом поднимаюсь и держась за поясницу, ковыляю опухшими ногами обратно из палисадника, бормоча, как мантру, Природа-мать защищает Меня и Моего не родившегося еще ребеночка, но жаль, вот этой большой и белой кошке не повезло, тут теплые капельки дождя увлажняют ласково Мое разгоряченное лицо, и Я с удивлением поднимаю голову вверх, ведь только что светило солнышко, откуда же вдруг эта сырость с неба, по которому беззаботно и весело бегут белые облачка-лошадки, и только потом доходит до затуманенного сознания: это слезы Мои, по мертвому котенку, тризна с соленой рыбешкой, зачем это Мне, почему это Мне, Господи, ну почему-у???