асексуалы. Ни ипуцо и не дрочат.

Британские ученые!

или британские ученые этого еще не выяснили?

странна
у меня тоже

Госпожа Торт задернула шторы.

— А кто такой этот Один-Человек-Ведро? Она зажгла пару свечей и села.

— Он принадлежит к одному из языческих очудноземских племен, — коротко пояснила она.

— Довольно странное имя — Один-Человек-Ведро.

— Это короткая версия, — мрачно заметила госпожа Торт. — Теперь нам нужно взяться за руки. — Она оценивающе посмотрела на Сдумса. — Нужен еще кто-то.

— Можно позвать Шлеппеля, — предложил Сдумс.

— Чтобы какой-то страшила торчал под моим столом, заглядывая мне под юбку? Ну уж нет! Людмилла!

Через мгновение занавеска из бус раздвинулась, и в комнату вошла девушка, открывшая Сдумсу дверь.

— Да, мама?

— Садись, девочка моя. Ты нам нужна для сеанса.

— Да, мама.

Девушка улыбнулась Сдумсу.

— Это — Людмилла, — представила ее госпожа Торт.

— Очень приятно, — кивнул Сдумс и был награжден широкой и сияющей улыбкой человека, давным-давно научившегося скрывать свои истинные чувства.

— Мы уже знакомы, — сказал Сдумс.

С полнолуния прошло чуть меньше дня, подумал он. А почти все признаки уже исчезли. Почти. Ну и ну…

— Она — позор на мою седую голову, — сказала госпожа Торт.

— Мама, не отвлекайся, — беззлобно заметила Людмилла.

— Возьмитесь за руки, — велела госпожа Торт. Они сидели в полутьме. Потом Сдумс почувствовал, как госпожа Торт убрала свою руку.

— Я забыла поставить стакан, — сообщила она.

— По-моему, госпожа Торт, вы не пользуетесь крутящимися столиками, планшетками для спиритических сеансов и всем прочим… — начал было Сдумс.

Со стороны буфета раздалось позвякивание, госпожа Торт поставила на стол полный стакан и села.

— А я этим и не пользуюсь, — пожала плечами она.

Снова воцарилась тишина, и Сдумс нервно откашлялся.

— Один-Человек-Ведро, мы знаем, что ты здесь, — проговорила наконец госпожа Торт.

Стакан зашевелился, в нем заплескалась янтарная жидкость.

— приветствия тебе из края счастливой охоты, о бледнолицая, — раздался дрожащий бестелесный голос.

— Кончай, — оборвала его госпожа Торт. — Все знают, что ты валялся пьяным посреди улицы Патоки, когда тебя переехала телега.

— в том нет моей вины. да разве Один-Человек-Ведро был виноват в том, что его прадедушка переезжал сюда! по праву рождения Один-Человек-Ведро должен пасть от лапы горного льва, его должен затоптать гигантский мамонт, бедный Один-Человек-Ведро, его лишили права на смерть.

— Слушай, Один-Человек-Ведро, господин Сдумс хочет задать тебе какие-то вопросы, — перебила излияния госпожа Торт.

— она здесь счастлива и ждет, когда ты к ней присоединишься, — быстро сообщил Один-Человек Ведро.

— Кто ждет? — не понял Сдумс.

Такая реакция, казалось, несколько озадачила Одного-Человека-Ведро. Прежде эта реплика ни в каких объяснениях не нуждалась.

— а кто тебе нужен! — осторожно спросил он. — и можно Одному-Человеку-Ведру выпить наконец!

— Пока нет, Один-Человек-Ведро.

— Одному-Человеку-Ведру очень нужно. да здесь так тесно.

— Что? — спросил Сдумс. — Тесно от духов?

— их сотни, две, три, много. Сдумс был разочарован.

— Всего лишь сотни? Мне лично кажется, это еще немного.

— Не все люди, умерев, становятся духами, — пояснила госпожа Торт. — Чтобы стать духом или призраком, нужно иметь какое-то очень серьезное незавершенное дело. Или хотеть отомстить кому-нибудь. Или быть пешкой в какой-нибудь очередной космической игре, затеянной богами.

— или сильно-сильно страдать от жажды, — добавил Один-Человек-Ведро.

— Ты выслушаешь его или нет?! — рассерженно осведомилась госпожа Торт.

— Один-Человек-Ведро крайне расстроен, ему обещали хорошо, моря из вина, а здесь ничего нет. его мучит жажда, о бедный Один-Человек-Ведро…

— Что происходит с жизненной силой, когда жизнь заканчивается? — спросил Сдумс. — Это именно из-за нее все беды?

— Рассказывай, — велела госпожа Торт, заметив, что Один-Человек-Ведро замешкался с ответом.

— о каких бедах идет речь!

— Все отвинчивается. Одежда бегает сама по себе. Все кажется более живым, чем прежде. И так далее.

— это! то малозначимые пустяки, жизненная сила стремится утечь при первой же возможности, не стоит тот повод считать беспокойством. да.

Сдумс положил руку на стакан.

— А о чем тогда стоит побеспокоиться? — вкрадчиво осведомился он. — Может, нам стоит обратить внимание на кое-какие стеклянные шарики?

— Одному-Человеку-Ведру что-то не хочется говорить.

— Мам, прикажи ему.

Это был голос Людмиллы, низкий, но почему-то очень приятный. Волкофф не спускал с нее глаз. Сдумс улыбнулся. Это было одним из преимуществ мертвых. Ты замечаешь вещи, которые живые просто-напросто игнорируют.

В голосе Одного-Человека-Ведра вдруг проскользнуло раздражение:

— но как он поступит, если Один-Человек-Ведро все ему скажет! Одного-Человека-Ведро будет поджидать куча неприятностей. Хау.

— Ну, ты можешь просто подтвердить мою догадку, если она вдруг окажется правильной… Тогда тебе не придется ничего рассказывать, — предложил Сдумс.

— да… есть возможность.

— Стало быть, договоримся так. Если ответ «да», ты стукнешь два раза, и один раз — если «нет». Все, как в старые добрые времена.

— о. хорошо.

— Продолжайте, господин Сдумс, — кивнула Людмилла.

Этот голос гладил, как нежная девичья ручка. Сдумс откашлялся.

— Я предполагаю, — начал он, — что это своего рода яйца. Сначала мне показалось странным, что при виде этих штук я вдруг подумал… подумал о завтраке. Но потом мне в голову пришла мысль о яйцах, и…

Один удар.

— Ну, что ж, возможно, эта мысль и в самом деле была глупой.

— прошу прощения, «да» — это один стук или два?

— Два! — рявкнула медиум.

СТУК. СТУК.

— А, — облегченно вздохнул Сдумс. — А потом из них выводятся такие штуки на колесах?

— два раза, если «да»!

— Да!

СТУК. СТУК.

— Я так и думал! Так и думал! Один такой шарик оказался под полом, и из него пыталось что-то вылупиться, но ему не хватило места! Тогда-то я и догадался! — радостно завопил Сдумс.

Но потом вдруг нахмурился.

— Кстати, а что именно должно было вылупиться?

Наверн Чудакулли вбежал в свой кабинет и схватил с каминной полки лежащий там посох. Облизав палец, аркканцлер осторожно коснулся набалдашника. Возникла крохотная искорка, и в комнате запахло жирной посудой.

Аркканцлер шагнул было обратно к двери, но потом медленно обернулся. Его мозг наконец проанализировал разбросанные по кабинету вещи и отметил некую странность.

— А это здесь откуда взялось? — громко вопросил он.

Он дотронулся концом посоха до тележки, и та, позвякивая, отъехала в сторону.

Точь-в-точь тележка, на которой служанки возят швабры, чистое белье и все прочее, что обычно возят служанки… Чудакулли подумал, что надо бы пообщаться с университетской домоправительницей, и почти сразу же забыл об этом.

— Чертовы проволочные штуки на колесах! Так и лезут повсюду… — пробормотал он.

При слове «чертовы» в воздухе появилось что-то, напоминающее трупную муху с зубами, как у кота, только вставными. Оно покружилось, осматривая обстановку, и вылетело следом за невнимательным аркканцлером.

Слова волшебников обладают магической силой, особенно слова ругательные. И они постоянно ищут случая воплотить собственную магию в жизнь. Сейчас, когда жизненная сила кристаллизовалась в воздухе, им было нетрудно воплотиться.

Старшие волшебники собрались в Главном зале. Даже главный философ ощущал некое возбуждение. Использовать магию против коллег-волшебников считалось дурным тоном, а использовать ее против обычных граждан считалось просто неспортивным. Но застаиваться тоже вредно.

Аркканцлер оглядел волшебников.

— Декан, почему у тебя все лицо в полоску?

— Камуфляж, аркканцлер.

— Камуфляж, значит?

— Йо, аркканцлер.

— Хорошо, главное, чтобы тебе это доставляло удовольствие.

Тщательно маскируясь, они поползли к небольшому участку, который считался законной территорией Модо. По крайней мере, большинство из волшебников поползли. Приговаривая под нос: «Пошел! Пошел! Пошел!», декан совершил несколько прыжков с поворотом, потом припал к стене и тихонько перевел дыхание.

Каково же было его разочарование, когда он увидел, что остальные кучи компоста лежат там, где их сложил Модо. Тащившийся позади волшебников Модо был дважды едва не сбит с ног скачущим деканом.

— Они просто притаились, — с подозрением изрек декан. — Предлагаю уничтожить эти проклятые…

— Просто они еще не сопрели, — предположил Модо. — Та куча была самой старой.

— То есть ты хочешь сказать, что нам не с кем будет сражаться? — спросил аркканцлер.

Земля под ногами вдруг вздрогнула, и со стороны галереи донеслось легкое позвякивание. Чудакулли нахмурился:

— Кто-то расставляет повсюду эти проволочные тележки. Одну я даже нашел в своем кабинете.

— Ха, — хмыкнул главный философ. — Что кабинет, одна очутилась прямо в моей спальне. Открываю шкаф — и вижу, стоит.

— В шкафу? И зачем ты ее туда засунул?

— Я ничего не засовывал, говорю точно. Вероятно, студенты. Это их шуточки. Однажды мне в постель подложили щетку.

— Об одну тележку я даже споткнулся. Но глазом не успел моргнуть, как она исчезла. Наверное, кто-то укатил ее, — поделился Чудакулли.

Позвякивание приближалось.

— Ну ладно, господин Так Называемый Дорогой Мой Умник, — Чудакулли многозначительно похлопал набалдашником посоха по ладони.

Волшебники прижались к стене. Призрачный перевозчик тележек был совсем рядом.

— городов, — сказал Один-Человек-Ведро. — так думает Один-Человек-Ведро, это яйца городов.

— Ага, мой юный шу… да будь я, черт побери, проклят.

— Шутки шутишь? — нахмурилась госпожа Торт. — Города не бывают живыми. Знаю, знаю, многие утверждают обратное, но это же не по-настоящему, а в переносном смысле.

Ветром Сдумс повертел один из шариков.

— Он откладывает их тысячами, — покачал головой он. — Но выживают не все, иначе нас бы уже завалило городами…

— Ты хочешь сказать, что из этих маленьких шариков вылупляются огромные города? — уточнила Людмилла.

— не сразу, сначала подвижная стадия.

— То есть появляются колеса, — пояснил Сдумс.

— это есть верно, как поглядит Один-Человек-Ведро, тебе уже все известно.

— Это только так кажется, — уверил Ветром Сдумс. — На самом деле я еще ничего не понимаю. А что следует за подвижной стадией?

— не знаю. Сдумс встал.

— Пришло время все выяснить, — решительно сказал он.

Он взглянул на Людмиллу и Волкоффа. Да. А почему бы и нет? Если ты хоть кому-нибудь сумеешь помочь, можешь считать, что жизнь твоя — или что бы там ни было — прожита не зря.

Сдумс резко ссутулился и подпустил в голос старческой хрипоты:

— Вот только ноги меня уже почти не держат, м-да, вот… Буду весьма признателен, если кто-нибудь мне поможет. Юная госпожа, не проводите ли вы меня до Университета?

— Людмилла почти не выходит из дома. У нее некоторые проблемы со здоровьем, — поспешила заметить госпожа Торт.

— Я абсолютно нормально себя чувствую, — возразила Людмилла. — Мама, ты же знаешь, что с полнолуния прошел почти целый день и…

— Людмилла!

— Но это в самом деле так.

— Беззащитным девушкам нельзя ходить по улицам в одиночку, это небезопасно.

— Но чудесный пес господина Сдумса прогонит даже самых опасных преступников.

Волкофф, словно по сигналу, гавкнул и поднялся на задние лапки. Госпожа Торт критически осмотрела его.

— Очень послушное животное, как я вижу, — вынуждена была заметить она.

— Вот и договорились, — хлопнула в ладоши Людмилла. — Пойду возьму шаль.

Волкофф перевернулся на спину, и Сдумс слегка толкнул его ногой.

— Веди себя хорошо, — посоветовал он. Раздалось многозначительное покашливание Одного-Человека-Ведра.

— Хорошо, хорошо, — махнула рукой госпожа Торт.

Она достала из ящика спички, рассеянно чиркнула одной об ноготь и бросила в стакан с виски. Вспыхнуло голубое пламя, и двойная порция чистого виски переместилась в мир духов.

Когда Ветром Сдумс выходил из дома, ему показалось, что вслед ему летит какая-то песня, исполняемая призрачным голосом.

Тележка остановилась и стала покачиваться из стороны в сторону, словно рассматривая волшебников. Потом вдруг повернулась и быстро покатила прочь.

— Взять! — взревел аркканцлер.

Он направил на тележку посох, и огненный шар превратил небольшой участок каменных плит во что-то желтое и булькающее. Улепетывающая тележка угрожающе накренилась, но сумела сохранить равновесие и помчалась дальше, поскрипывая одним колесом.

— Она из Подземельных Измерений! — воскликнул декан. — Громи корзинку!

— Не глупи, — аркканцлер остановил его, положив руку на плечо. — У Подземельных Тварей куда больше щупальцев и всяких отвратительных штук. Кроме того, по ним никак не скажешь, что они созданы искусственно.

Их внимание отвлекла вторая тележка, которая беззаботно катилась по боковой дорожке. Увидев или каким-то другим образом почувствовав присутствие волшебников, она остановилась и крайне убедительно прикинулась тележкой, которую кто-то забыл.

Казначей незаметно подкрался к ней.

— Ты нас не обманешь, — сказал он. — Мы знаем, что ты умеешь передвигаться.

— Мы тебя видели, — добавил декан. Тележка по-прежнему делала вид, что говорят о ком-то другом.

— С чего мы взяли, что она разумна? — заметил профессор современного руносложения. — Где, скажите на милость, у нее мозг?

— А кто говорит, что она разумна? — спросил аркканцлер. — Она просто ездит. Для этого мозгов не требуется. Креветки тоже двигаются.

Он провел рукой по раме.

— На самом деле креветки очень умные создания… — начал было главный философ.

— Заткнись, — велел Чудакулли. — Гм-м. А она точно кем-то сделана, а?

— Ну, она ведь из проволоки, — сказал главный философ. — А проволоку надо изготовить. Кроме того, под ней мы можем наблюдать колеса. Науке неизвестен факт существования живых существ, у которых бы имелись колеса.

— Просто, если к ней присмотреться, то кажется, будто она…

— …Единое целое, — закончил мысль профессор современного руносложения. Он с кряхтением присел, чтобы получше рассмотреть тележку. — А и правда, стыков нигде не видно. Как будто она такой выросла, но это же просто смешно.

— Возможно. Но разве в Овцепикских горах не живет кукушка, которая делает часы, чтобы потом устроить там гнездо?

— Но это часть птичьего ритуала ухаживания, — возразил профессор современного руносложения. — Кроме того, такие часы всегда врут.

Тележка стрелой метнулась в брешь, появившуюся было в обороне волшебников, и ей почти удалось удрать, но на ее пути встал казначей, который, отважно заорав, свалился прямо в корзинку. Однако тележка не остановилась, а с грохотом покатилась дальше к воротам.

Декан поднял посох. Аркканцлер остановил его:

— Мы можем попасть в казначея.

— Ну хотя бы одну шаровую молнию! Совсем маленькую!

— Очень заманчиво, но нет. Вперед, за ней!

— Йо!

— Как тебе будет угодно.

Волшебники ринулись в погоню. Позади, никем не замеченная, с громким жужжанием летела целая стая ругательств аркканцлера. А Ветром Сдумс тем временем уже подходил к библиотеке.

Библиотекарь Незримого Университета поспешил на всех четырех лапах к содрогающейся от громоподобных ударов двери.

— Я знаю, что ты здесь, — раздался голос Ветром Сдумса. — Ты должен впустить нас. Это жизненно необходимо.

— У-ук.

— Ах, не откроешь?

— У-ук!

— Что ж, у меня нет другого выхода… Древние камни медленно сдвинулись в сторону. Посыпалась штукатурка. Часть стены обрушилась, и в дыре, напоминающей по форме Ветром Сдумса, появился Ветром Сдумс собственной персоной, задыхаясь и кашляя от пыли.

— Лично я был против таких мер, — сказал он. — Никак не могу отделаться от чувства, что угождаю общепринятым суевериям.

Библиотекарь взлетел в воздух и приземлился ему на плечи. К вящему удивлению орангутана, это не возымело никакого действия. Обычно трехсотфунтовый орангутан существенно замедляет ваше продвижение вперед, но Ветром Сдумс нес его на себе, словно какой-то меховой воротник.

— Скорее всего, нам потребуется древняя история, — предположил Сдумс. — Слушай, тебе не сложно будет перестать откручивать мне голову?

Библиотекарь в отчаянии огляделся. Откручивание головы действовало всегда.

Вдруг его ноздри раздулись.

Библиотекарь не всегда был обезьяной. Волшебная библиотека считалась крайне опасным местом для работы, и он превратился в орангутана в результате непреднамеренного выброса магии. Раньше он был вполне безобидным человечком, однако люди вскоре привыкли к его новому виду и уже не помнили его другим. Впрочем, изменился не только внешний вид, одновременно с тем произошли радикальные изменения чувств и воспоминаний. Наиболее глубокие, фундаментальные, врожденные воспоминания относились к формам. Они уходили в глубь веков, к эпохе зарождения человека мыслящего. Существ с вытянутыми мордами, большими зубищами и на четырех лапах развивающийся обезьяний мозг хранил в разделе «Плохие новости».

В пролом вошел очень крупный волк. За ним — крайне привлекательная девушка. Мозг библиотекаря и без того коротил, а вид девушки только добавил помех.

— К тому же, — сказал Ветром Сдумс, — вполне возможно, мне удастся завязать твои лапы у тебя же за спиной.

— И-ик!

— Он не обычный волк, можешь мне поверить.

— У-ук?

— А она с формальной точки зрения не совсем женщина, — добавил Сдумс значительно тише.

Библиотекарь посмотрел на Людмиллу, его ноздри снова раздулись, лоб наморщился.

— У-ук?

— Хорошо, возможно, я неловко выразился. А теперь будь хорошим мальчиком, отпусти меня.

Библиотекарь осторожно разжал свои объятия и спрыгнул на пол, стараясь держаться так, чтобы между ним и Волкоффым все время оставался Сдумс.

Сдумс очистил куски штукатурки с остатков своей мантии.

— Нам крайне необходимо узнать о жизни городов, — пояснил он. — А особенно меня интересует…

Раздалось едва слышное позвякивание.

Из-за ближайшей книжной полки беззаботно выкатилась проволочная корзинка. Она была наполнена книгами. Поняв, что обнаружена, тележка застыла на месте, сделав вид, будто никогда и не двигалась с места.

— Подвижная стадия, — прошептал Ветром Сдумс.

Проволочная корзина попыталась незаметно откатиться. Волкофф зарычал.

— Это то самое, о чем говорил Один-Человек-Ведро? — спросила Людмилла.

Тележка исчезла. Библиотекарь хрюкнул и бросился за ней.

— О да. Это, должно быть, что-то, способное быть полезным! — воскликнул Сдумс, вдруг испытав приступ почти маниакальной радости. —

Так вот как все работает! Сначала появляется нечто такое, что тебе хочется сберечь, убрать куда-нибудь. Тысячи яиц гибнут из-за неблагоприятных условий, но это не имеет никакого значения, потому что тысячи и выживают. А на следующей стадии появляется нечто полезное, способное самостоятельно перемещаться, тогда как никому и в голову не может прийти, что эта штука оказалась здесь самостоятельно…

— Но разве город может быть живым? — удивилась Людмилла. — Он ведь состоит из мертвых частей!

— Как и люди. Взять, к примеру, меня. Уж я-то испытал все на собственной шкуре. Но отчасти ты права. Такого не должно происходить. Все это из-за избытка жизненной силы. Она… она нарушает равновесие. Превращает то, что нереально, в реальность. И это происходит слишком быстро…

Раздался вопль библиотекаря.. Из-за длинного ряда книжных полок вылетела тележка и, бешено вращая колесами, помчалась к пролому в стене. За ней, вцепившись одной лапой в раму, летел, словно очень толстый флаг, орангутан.

Волкофф прыгнул.

— Волкофф! — закричал Сдумс.

Но тщетно. Сильный условный рефлекс гоняться за всем, что движется, тем более на колесах, представители семейства собачьих обрели еще в древние времена — в тот самый миг, когда первый пещерный житель скатил с холма свое первое бревно. Отчаянно щелкая зубами, Волкофф кинулся вслед за тележкой.

Его челюсти сомкнулись на колесе. Раздался вой, потом — визг библиотекаря, и орангутан, волк и тележка воткнулись в стену.

— Бедненький! Тебе больно, да?

Людмилла подбежала к поверженному волку и упала рядом с ним на колени.

— Она проехала прямо ему по лапам!

— А еще он, наверное, потерял пару зубов, — сказал Сдумс и помог библиотекарю подняться на ноги.

Глаза орангутана горели кровавым блеском. Тележка пыталась украсть его книги. Вероятно, это было лучшим доказательством того, что мозгов у тележек совсем нет.

Библиотекарь наклонился и оторвал у тележки колеса.

— Опа! — воскликнул Сдумс.

— У-ук?

— Это просто восклицание. И я согласен, здесь мне не цирк, — успокоил Сдумс.

Голова Волкоффа лежала на коленях Людмиллы. Он потерял один зуб и серьезно попортил шкуру. Открыв желтый глаз, волк заговорщически посмотрел на Сдумса. Людмилла чесала Волкоффа за ухом. «Наслаждается своим счастьем, — подумал Сдумс. — Еще чуть-чуть, он поднимет лапку и примется жалобно скулить».

— М-да, — неопределенно выразился Сдумс. — Так… А теперь, библиотекарь, нам понадобится твоя помощь.

— Бедный храбрый песик, — сказала Людмилла.

Волкофф поднял лапу и жалобно заскулил.

Тяжеленная туша казначея мешала второй тележке набрать скорость и догнать уже скрывшегося вдали товарища. К тому же одно ее колесо беспомощно волочилось по земле. Раскачиваясь из стороны в сторону, тележка едва не опрокинулась, выезжая за ворота.

— Я ее хорошо вижу! Просто отлично! — завопил декан.

— Нельзя! Попадешь в казначея! — заорал Чудакулли. — Испортишь имущество Университета!

Но декан ничего не слышал, непривычный рев разбушевавшегося тестостерона заглушал все окружающие звуки. Зеленая шаровая молния ударила в накренившуюся тележку. В воздух взлетели колеса.

Чудакулли глубоко вздохнул.

— Ты, придурок!.. — заорал он.

Следующее произнесенное им слово было незнакомо волшебникам, которые не могли похвастаться грубым деревенским воспитанием, а потому ничего не знали о некоторых особенностях разведения скота. Но воплощение этого слова возникло всего в нескольких дюймах от лица аркканцлера, оно было толстым, круглым и блестящим, с ужасными бровями. Создание породило какой-то непристойный звук и взлетело повыше, дабы присоединиться к стайке прочих ругательств.

— Черт побери, а это еще что такое?

Возле его уха материализовалась еще одна тварь, несколько меньше предыдущей. Чудакулли схватился за шляпу.

— Проклятье! — Стайка увеличилась еще на одну особь. — Какая-то сволочуга укусила меня!

Эскадрон только что вылупившихся проклятий предпринял героическую попытку обрести свободу. Чудакулли безуспешно пытался их прихлопнуть.

— Убирайтесь, вы, проклятые…

— Нет, стоп! — крикнул главный философ. — Заткнись же!

Еще никто и никогда не приказывал аркканцлеру заткнуться. Затыкались обычно все остальные. Но от удивления аркканцлер все-таки заткнулся.

— Я имею в виду, что каждый раз, когда ты ругаешься, ругательства оживают, — поспешил объяснить главный философ. — Эти страшные крылатые твари появляются из ничего, на пустом месте.

— Паршивые гадины! — заорал аркканцлер. Хлоп. Хлоп.

Из обломков тележки выбрался ошеломленный казначей. Он нашел свою остроконечную шляпу, отряхнул ее, попытался надеть, потом нахмурился и вытащил из шляпы колесо. Коллеги, казалось, не обращали на него ни малейшего внимания.

— Но я всегда так разговаривал! — услышал он голос аркканцлера. — Нет ничего плохого в хорошем ругательстве. Заставляет кровь бежать по жилам. Осторожней, декан, одна из этих подлюк…

— А по-другому ты выражаться не можешь? — воскликнул главный философ, пытаясь перекричать жужжание и писк летающих тварей.

— Например, как?

— Ну, есть много хороших слов. Ерундовина, например.

— Ерундовина?

— Да, или, к примеру, я слышал такое выражение, как «сплошное расстройство».

— Сплошное расстройство? И ты хочешь, чтобы я так ругался?

Казначей доковылял до группы волшебников. Спор о незначительных деталях во время масштабного кризиса был характерной чертой всех волшебников.

— Наша домоправительница госпожа Герпес всегда говорит «Сахар!», если что-нибудь уронит, — подключился к разговору казначей.

Аркканцлер повернулся к нему:

— Она может говорить «сахар», но имеет в виду «дерь…»

Волшебники пригнулись, однако Чудакулли нашел в себе силы вовремя остановиться.

— Вот ерундовина… — бессильно сказал он. Ругательства мирно вились вокруг его шляпы.

— Ты им нравишься, — заметил декан.

— Ты им как отец родной, — добавил профессор современного руносложения.

Чудакулли нахмурился:

— Вы, че… может, вы прекратите смеяться над своим аркканцлером и, дья… выясните, что происходит?

Волшебники покрутили головами. Ничего не появилось.

— А у тебя неплохо получается, — сказал профессор современного руносложения. — Продолжай в том же духе.

— Ерундовина, разъерундовая ерундовина. Сахар, сахар, сахар. Сплошное расстройство… — Он покачал головой. — Плохо. Настроение совсем не улучшается.

— Зато воздух становится чище, — подметил казначей.

Волшебники наконец заметили его присутствие. Потом посмотрели на останки тележки.

— Жужжание слышите? — спросил Чудакулли. — Все вокруг оживает.

Тут их внимание привлек уже знакомый дребезжащий звук. Мимо университетских ворот проехали две тележки. Одна была полна фруктами, во второй лежали те же фрукты и кричащий ребенок.

Волшебники смотрели на тележки, широко раскрыв рты. За тележками промчалась толпа людей. Чуть впереди, энергично работая локтями, бежала полная решимости женщина.

Отредактировано Клячкин (10.02.11 17:52:22)

британские учонные открыли горячую воду, холодильник, папиросы "Герцеговина-Флор" и форточку, в скором времени британские учонные планируют открыть чекушку

открыл балон с грушами

Лемур - британский ученый!

новейшая разработка британских ученых 

да, солярий что надо

ол ю нид из лав!!!!