Гондурасские народные сказки в обработке Антонио Семеноса

Пампаско

Живало-бывало, жил дед да с другой женой. У деда была дочка, и у бабы
была дочка.
Все знают, как за мачехой жить: перевернешься - бита и недовернешься
- бита. А родная дочь что ни сделает - за все гладят по головке: умница.
Падчерица и скотину поила-кормила, дрова и воду в избу носила, печь
топила, избу мела - еще до свету... Ничем старухе не угодишь - все не
так, все худо.
Ветер хоть пошумит, да затихнет, а старая баба расходится - не скоро
уймется. Вот мачеха и придумала падчерицу со свету сжить.
- Вези, вези ее, старик, - говорит мужу, - куда хочешь, чтобы мои
глаза ее не видали! Вези ее в лес, на палящий зной.
Старик затужил, заплакал, однако делать нечего, бабы не переспоришь.
Запряг лошадь:
- Садись, мила дочь, в повозку.
Повез бездомную в лес, свалил в муравейник под большую пальму и уехал.
Девушка сидит под пальмой, потеет, чешется. Её пробирает. Вдруг слышит -
невдалеке Пампаско по пальмам потрескивает, с пальмы на пальму поскакивает, по-
щелкивает, что твой Хищнег. Очутился на той пальме, под которой девица сидит, и сверху ее
спрашивает:
- Тепло ли тебе, девица?
- Тепло, Пампаско, тепло, батюшка.
Пампаско стал ниже спускаться, сильнее потрескивает, пощелкивает:
- Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?
Она чуть дух переводит:
- Тепло, Пампасушко, тепло, батюшка.
Пампаско еще ниже спустился, пуще затрещал, сильнее защелкал:
- Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная? Тепло ли тебе, ла-
пушка?
Девица раздеваться уже стала, чуть-чуть языком шевелит:
- Ой, тепло, голубчик Пампасушко!
Тут Пампаско сжалился над девицей, окутал ее яркими бусами, дал холоного спрайту.
А мачеха по ней уже поминки справляет, печет блины и кричит мужу:
- Ступай, старик, вези свою дочь хоронить!
Поехал старик в лес, доезжает до того места - под большою елью сидит
его дочь, веселая, румяная, в бусах, вся в золоте, в серебре, и
около - короб с богатыми подарками.
Старик обрадовался, положил все добро в сани, посадил дочь, повез до-
мой.
А дома старуха печет блинцы, а собачка под столом:
- Тяф, тяф! Старикову дочь в злате, в серебре везут, а старухину за-
муж не берут.
Старуха бросит ей блин:
- Не так тявкаешь! Говори: "Старухину дочь замуж берут, а стариковой
дочери косточки везут..."
Собака съест блин и опять:
- Тяф, тяф! Старикову дочь в злате, в серебре везут, а старухину за-
муж не берут.
Старуха блины ей кидала и била ее, собачка - все свое...
Вдруг заскрипели ворота, отворилась дверь, в избу идет падчерица - в
злате-серебре, так и сияет. А за ней несут короб высокий, тяжелый. Ста-
руха глянула - и руки врозь...
- Запрягай, старик, другую лошадь! Вези, вези мою дочь в лес да поса-
ди на то же место...
Старик посадил старухину дочь в повозку, повез ее в лес на то же место,
вывалил на муравейник под высокой пальмой и уехал.
Старухина дочь сидит, зубами стучит.
А Пампаско по лесу потрескивает, с пальмы на пальму поскакивает, пощелки-
вает, на старухину дочь поглядывает:
- Тепло ли тебе, девица?
А она ему:
- Ой, студено! Не скрипи, не трещи, Пампаско...
Морозко стал ниже спускаться, пуще потрескивать, пощелкивать.
- Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?
- Ой, руки, ноги вспотели! Уйди, Пампаско...
Еще ниже спустился Пампаско, сильнее приударил, затрещал, защелкал:
- Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?
- Ой, совсем запарил! Сгинь, пропади, проклятый Пампаско!
Рассердился Пампаско да так хватил по термостату, что старухина дочь погибла от самовозгорания.
Чуть свет старуха посылает мужа:
- Запрягай скорее, старик, поезжай за дочерью, при вези ее в зла-
те-серебре...
Старик уехал. А собачка под столом:
- Тяф, тяф! Старикову дочь женихи возьмут, а старухиной дочери в меш-
ке косточки везут.
Старуха кинула ей пирог:
- Не так тявкаешь! Скажи: "Старухину дочь в злате серебре везут..."
А собачка - все свое:
- Тяф, тяф! Старухиной дочери в мешке косточки везут...
Заскрипели ворота, старуха кинулась встречать дочь Рогожу отвернула,
а дочь лежит в санях вся обгорелая.
Заголосила старуха, да поздно.